В четверг - лиловый носок. С шариком внутри. ©
Я человек по натуре очень хвастливый, и однажды дала почитать свои рассказы Рыжей Бестии. Ей настолько понравился рассказ про маленькую леди смерть, что она предложила мне написать продолжение, где я бы рассказала об устройстве всей этой организации. Я очень, очень ей благодарна за это! Ведь только благодаря ей в моём кармане появилась эта вещьвторая часть цикла "Министерство Препровождения Душ".
первая часть
Он плывёт посреди голубого океана. Ничего не знает, не ощущает, не понимает.
Его кормят. Его поят. Его избавляют от лишнего. О нём заботятся.
Океан становится морем.
Море – прудом.
Пруд становится темницей.
И тогда он осознаёт себя.
И тогда я осознаю себя.
Я осознаю своё существование. Голубые воды ласково держат меня, стены моей темницы, хоть и обступают близко, но обнимают мягко. Я обеспечен питьём и едой. Меня обеспечивает хозяйка моей темницы.
Она неотлучно со мной. Её сердце я слышу в голубой воде, как вечную музыку, без которой нельзя и представить существование.
Она любит меня. Я знаю это. Чувствую. Слышу. Осязаю.
А что я могу дать ей в ответ?
Спокойствие. Уверенность в том, что я, её узник, ещё не покинул своей темницы.
Я знаю, что моё заключение не вечно. Скоро оно закончится, и я попаду… куда?
В иной мир, это всё, что я знаю.
Почему-то меня беспокоит не этот вопрос.
Моё заключение закончится, и я перестану быть узником. Кем же я буду тогда?
Заточение вдохновляет. Всё, что я когда-либо узнаю, попав в мир снаружи, сейчас я словно бы забыл. Нужно лишь слегка задуматься, и знания о грядущем вспоминаются.
Неожиданно стены моей темницы начинают двигаться. Я понимаю, что вот-вот моё заточение закончится. Но я всё-таки хочу вспомнить, что меня ждёт. Я закрываю глаза, хоть и так нахожусь в полной темноте. И я вижу. Нож в моей руке. Руки, заляпанные чужой кровью. Не одно, не два и не десять лиц, обращённых на меня в немой мольбе. Миг, лёгкое движение кисти, – и они падают мёртвыми к моим ногам. Сколько этих лиц было? Мелькают, мелькают, многие, старые, детские, испуганные, грязные, столь многие…
Свет извне.
Нет! Я не должен являться в этот мир!
Нет! Неужели вы меня не слышите? Нет-нет-нет!
Я кричу им, плачу навзрыд.
Почему они все, все, кто меня окружают, улыбаются? Почему они столь радостны в миг, когда рождается страшный убийца? Почему?..
– Милые дети, мы едем к морю! Стройтесь в шеренгу, заходите в автобус по очереди. Садитесь по двое на сидение. Не шалите! Вася! Прекрати бить Валю!
Только услышав строгий голос воспитательницы, Василиса тут же виновато спрятала руки за спину. Валентин поспешил пересесть подальше.
– Мила Никифоровна, вас Кеша зовёт!
– Катенька, какой же он Кеша? Это Иннокентий Васильевич! – воспитательница Мила погрозила подопечной пальчиком и обернулась на кабину водителя.
– Мил-Никифрна, отправляемся? – Кеша подмигнул ей в зеркало заднего вида.
– Отправляемся, Нокенть-Силичь. Все сели по местам и успокоились! Вася, запе-евай!
И, под нестройный шум: "Я на солнышке-е сижу-у!" – автобус отправился в путь.
– Кеша, аккуратней! – взвизгнула Мила, когда водитель повернул излишне резко.
– Да успокойся ты, Мила! – Кеша искренне не понимал, с чего бы воспитательнице так переживать. Подумаешь, опаздывают на десять минут. Так ведь в пробку попали. Ведь всё в порядке, их сопровождает милиция, на стекле наклейка "Осторожно, дети!", и цель их пути не спеша, но неуклонно приближалась.
– Ещё и дождь начался, – Мила, обняв себя за плечи, не сводила настороженного взгляда с дороги, со скалы, ограничивавшей их дорогу слева, и с ограждения, отделявшего слева дорогу от обрыва в лесную чащу. Ограждение казалось ей очень ненадёжным, и она мелко дрожала.
Из внутреннего кармана она достала большие часы на цепочке и почти с отчаянием поглядела на них. Несколько секунд на её лице отражались сильные внутренние метания, а после она решительно сжала часы в руке, вскочила со своего места и крикнула:
– Немедленно лягте на пол! Быстро! – Тон её был настолько непривычен детям, что те не осмелились ослушаться. – Держите рты плотно закрытыми! Держитесь друг за друга!
В тот же миг на повороте Кеше свело руку. Он ударил по тормозам, но они не сработали. Неуклюже перевалившись через ограждение, автобус рухнул вниз.
– Мила Никифоровна, как же мы вам признательны! Вы даже не представляете! – Пухлая женщина, мать Васи и Вали, промокнула глаза платком. – Если бы не вы, я даже не знаю, что бы… Ах!..
Мила, кивала, неискренне улыбаясь и прижимая компресс к ушибленной голове. Некоторые родители уже успели приехать на место аварии. Отец Никиты прибыл даже раньше кареты скорой помощи. К счастью, никто из детей серьёзно не пострадал.
Мила, выслушав признательности ещё нескольких родителей, притворилась, что ей хуже, чем есть сейчас, и прямым текстом попросила оставить её в покое.
Позже встала, слегка покачиваясь.
– Ты настоящий герой, – Поддерживая замотанную левую руку правой, Кеша подошёл к ней и тепло улыбнулся.
– Ой, только ты не начинай, – поморщилась она.
Мила сделала пару шагов прочь от автобуса. Кеша пошёл следом.
– Слушай, – обернулась она, – Мне надо побыть в одиночестве.
Кеша склонил голову набок:
– Если что-то тебя гнетёт, я могу выслушать…
– Да нет! Мне… присесть надо! Я только от этих родителей отвязалась!
– А-а…
Мила развернулась и быстро скрылась среди деревьев. Кеша проводил её глазами, а после взгляд его зацепился за небольшое красное пятнышко на земле.
Подойдя поближе, шофёр увидел маленькую красную книжечку. Поднял, раскрыл.
Внутри была вклеена фотография Милы. Рядом стояли её ФИО, дата рождения и должность: леди смерть. А сверху – печать. Большая и с завитушками. Министерство препровождения душ. Отдел несчастных случаев.
– Какой-то клуб оккультистов? – недоуменно поинтересовался Кеша.
– О, Мила? Привет-привет!
– Вика, слезь с моего стола, – Мила широко зевнула и попыталась пригладить волосы.
– С первым проваленным заданием тебя! – усмехнулась Оля, что-то жуя, как всегда.
– Сегодня угощаешь, – кивнула Вика, перемещаясь со стола Милы на стол Оли. И добавила: – Мымра тебя уже ждёт. Мы болеем за тебя!
Девушки синхронно потрясли в воздухе кулаками, и Мила невесело усмехнулась.
– Разрешите войти? – Мила нерешительно постучалась.
Не дождавшись ответа, тихонько проскользнула в кабинет. Мымра была на месте и делала вид, что не может оторваться от каких-то бумаг ни на секунду. Мила кашлянула для вида, а после мысленно махнула на всё рукой, прокралась к столу начальницы, примостила на краешке тоненький отчёт и попыталась так же тихо выскользнуть прочь из кабинета.
– Мила Никифоровна, задержитесь, – остановил её стальной голос. – Я ознакомлюсь с вашим отчётом немедленно. Садитесь. – И мымра с улыбкой крокодила указала ей на стул.
Мила села с таким чувством, словно под ней не стул, а красная кнопка самоуничтожения.
Начальница взяла в руки её отчёт и углубилась в чтение. Несколько раз пролистав его, затратив больше времени, чем было необходимо, она, наконец, вздохнула, положила отчёт на край стола и обратила на Милу пронизывающий холодный взгляд. Та поёжилась.
– Послушайте, Милочка, – Мила скрипнула зубами. Она ненавидела, когда мымра обращалась к ней так. Начальница, удовлетворившись эффектом, продолжила: – Смысл нашей работы в том, чтобы препро… во… ждать, – это слово она всегда произносила с некоторым трудом, о чем её подчинённые не могли не зубоскалить за глаза. – Препро… вождать в иной мир души людей, подготовленные к этому. Почему вы решили, что достойны того, чтобы изменять решения нашего – непосредственно моего – начальства?
– Но, Малёна Вячеславовна, – воскликнула Мила, – это же были беспомощные дети! Я не могла забрать их души! Просто не могла!
Малёна усмехнулась. Сняла очки и помассировала переносицу указательными пальцами. После прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла. В такие моменты она мгновенно молодела и вновь выглядела не на сорок, а на свои семнадцать лет.
Многие служащие из других отделов сплетничали, что тёплое местечко юной Малёне досталось не без помощи начальницы отдела самоубийств. Но Ольга, Виктория и Мила знали и упорно доказывали неверующим, что их мымра добилась всего только своим упорным трудом.
Малёна вздохнула, отчего Мила вернулась в реальный мир, и спросила, не открывая глаз:
– Мила, вы когда-нибудь читали стихи Михаила Беликова?
Это был риторический вопрос. Всё равно, что спросить: "Вы знаете, кто такой А.С.Пушкин?"
Всё же Мила ответила:
– Да. Он писал прекрасные стихи. О любви к одной женщине.
– Он встречался с этой женщиной. Любил её, боготворил. И писал в её честь множество стихов. – Малёна говорила всем известные вещи, но Мила не решалась прерывать её. – А после эта женщина бросила его. И от горя он покончил с собой. А кто-то из милиции случайно нашёл на его компьютере его стихи и часть его любовной переписки. А теперь подумайте, – Малёна открыла глаза и медленно выпрямилась. Взгляд её, без очков неожиданно мягкий, встретился со взглядом Милы, – Подумайте, что бы случилось, если бы Беликов выдержал и не покончил с собой.
Мила задумалась на миг и поняла неожиданно, что тогда…
– Тогда его стихи никогда бы не стали известны широкой публике, – озвучила Малёна её мысль. – Поверьте мне, его стихи повлияли на большее число мировых событий, чем Олимпиада в Чебоксарах! В то время я только-только начинала работать в отделе самоубийств. Да, да! – сказала она, правильно истолковав взгляд Милы. – Мне было тогда пять лет, и Михаил Беликов был моим первым заданием. Я выполнила его не безукоризненно. Но выполнила. Жалела, но не жалею теперь. И, что касается вас.
Малёна Вячеславовна вновь нацепила очки, мигом состарившись в глазах своей подчинённой. Она передвинула отчёт Милы ещё дальше к краю стола и взяла в руки несколько факсов.
– Так-так… Никита Михайлов… Ваш любимчик, как погляжу.
Мила невольно зарделась. Никита был умным, способным мальчиком. Красиво пел и играл на скрипке.
Малёна хмыкнула, найдя нужный абзац, и громко зачитала:
– Первая жертва – в пятнадцать лет. Отчим. Вторая – преподаватель университета. Двадцать один год. Третья – первая жена. Двадцать два. Всего семьдесят пять жертв. – Малёна сняла очки и взглянула на Милу. – Семьдесят пять, Милочка, до того, как его поймают и дадут пожизненное. И ещё пять, пока он будет сидеть за решёткой.
Мила сидела на стуле, бледная, как смерть. Губы её тряслись.
Малёна Вячеславовна слегка скривилась от отвращения и жестом велела подчинённой убираться.
– А теперь, дорогая, идите прочь. Вас переводят в отдел преднамеренных убийств. И готовьтесь к тому, что через десять лет вам предстоит очень много работы с вашим бывшим подопечным.
первая часть
Он плывёт посреди голубого океана. Ничего не знает, не ощущает, не понимает.
Его кормят. Его поят. Его избавляют от лишнего. О нём заботятся.
Океан становится морем.
Море – прудом.
Пруд становится темницей.
И тогда он осознаёт себя.
И тогда я осознаю себя.
Я осознаю своё существование. Голубые воды ласково держат меня, стены моей темницы, хоть и обступают близко, но обнимают мягко. Я обеспечен питьём и едой. Меня обеспечивает хозяйка моей темницы.
Она неотлучно со мной. Её сердце я слышу в голубой воде, как вечную музыку, без которой нельзя и представить существование.
Она любит меня. Я знаю это. Чувствую. Слышу. Осязаю.
А что я могу дать ей в ответ?
Спокойствие. Уверенность в том, что я, её узник, ещё не покинул своей темницы.
Я знаю, что моё заключение не вечно. Скоро оно закончится, и я попаду… куда?
В иной мир, это всё, что я знаю.
Почему-то меня беспокоит не этот вопрос.
Моё заключение закончится, и я перестану быть узником. Кем же я буду тогда?
Заточение вдохновляет. Всё, что я когда-либо узнаю, попав в мир снаружи, сейчас я словно бы забыл. Нужно лишь слегка задуматься, и знания о грядущем вспоминаются.
Неожиданно стены моей темницы начинают двигаться. Я понимаю, что вот-вот моё заточение закончится. Но я всё-таки хочу вспомнить, что меня ждёт. Я закрываю глаза, хоть и так нахожусь в полной темноте. И я вижу. Нож в моей руке. Руки, заляпанные чужой кровью. Не одно, не два и не десять лиц, обращённых на меня в немой мольбе. Миг, лёгкое движение кисти, – и они падают мёртвыми к моим ногам. Сколько этих лиц было? Мелькают, мелькают, многие, старые, детские, испуганные, грязные, столь многие…
Свет извне.
Нет! Я не должен являться в этот мир!
Нет! Неужели вы меня не слышите? Нет-нет-нет!
Я кричу им, плачу навзрыд.
Почему они все, все, кто меня окружают, улыбаются? Почему они столь радостны в миг, когда рождается страшный убийца? Почему?..
– Милые дети, мы едем к морю! Стройтесь в шеренгу, заходите в автобус по очереди. Садитесь по двое на сидение. Не шалите! Вася! Прекрати бить Валю!
Только услышав строгий голос воспитательницы, Василиса тут же виновато спрятала руки за спину. Валентин поспешил пересесть подальше.
– Мила Никифоровна, вас Кеша зовёт!
– Катенька, какой же он Кеша? Это Иннокентий Васильевич! – воспитательница Мила погрозила подопечной пальчиком и обернулась на кабину водителя.
– Мил-Никифрна, отправляемся? – Кеша подмигнул ей в зеркало заднего вида.
– Отправляемся, Нокенть-Силичь. Все сели по местам и успокоились! Вася, запе-евай!
И, под нестройный шум: "Я на солнышке-е сижу-у!" – автобус отправился в путь.
– Кеша, аккуратней! – взвизгнула Мила, когда водитель повернул излишне резко.
– Да успокойся ты, Мила! – Кеша искренне не понимал, с чего бы воспитательнице так переживать. Подумаешь, опаздывают на десять минут. Так ведь в пробку попали. Ведь всё в порядке, их сопровождает милиция, на стекле наклейка "Осторожно, дети!", и цель их пути не спеша, но неуклонно приближалась.
– Ещё и дождь начался, – Мила, обняв себя за плечи, не сводила настороженного взгляда с дороги, со скалы, ограничивавшей их дорогу слева, и с ограждения, отделявшего слева дорогу от обрыва в лесную чащу. Ограждение казалось ей очень ненадёжным, и она мелко дрожала.
Из внутреннего кармана она достала большие часы на цепочке и почти с отчаянием поглядела на них. Несколько секунд на её лице отражались сильные внутренние метания, а после она решительно сжала часы в руке, вскочила со своего места и крикнула:
– Немедленно лягте на пол! Быстро! – Тон её был настолько непривычен детям, что те не осмелились ослушаться. – Держите рты плотно закрытыми! Держитесь друг за друга!
В тот же миг на повороте Кеше свело руку. Он ударил по тормозам, но они не сработали. Неуклюже перевалившись через ограждение, автобус рухнул вниз.
– Мила Никифоровна, как же мы вам признательны! Вы даже не представляете! – Пухлая женщина, мать Васи и Вали, промокнула глаза платком. – Если бы не вы, я даже не знаю, что бы… Ах!..
Мила, кивала, неискренне улыбаясь и прижимая компресс к ушибленной голове. Некоторые родители уже успели приехать на место аварии. Отец Никиты прибыл даже раньше кареты скорой помощи. К счастью, никто из детей серьёзно не пострадал.
Мила, выслушав признательности ещё нескольких родителей, притворилась, что ей хуже, чем есть сейчас, и прямым текстом попросила оставить её в покое.
Позже встала, слегка покачиваясь.
– Ты настоящий герой, – Поддерживая замотанную левую руку правой, Кеша подошёл к ней и тепло улыбнулся.
– Ой, только ты не начинай, – поморщилась она.
Мила сделала пару шагов прочь от автобуса. Кеша пошёл следом.
– Слушай, – обернулась она, – Мне надо побыть в одиночестве.
Кеша склонил голову набок:
– Если что-то тебя гнетёт, я могу выслушать…
– Да нет! Мне… присесть надо! Я только от этих родителей отвязалась!
– А-а…
Мила развернулась и быстро скрылась среди деревьев. Кеша проводил её глазами, а после взгляд его зацепился за небольшое красное пятнышко на земле.
Подойдя поближе, шофёр увидел маленькую красную книжечку. Поднял, раскрыл.
Внутри была вклеена фотография Милы. Рядом стояли её ФИО, дата рождения и должность: леди смерть. А сверху – печать. Большая и с завитушками. Министерство препровождения душ. Отдел несчастных случаев.
– Какой-то клуб оккультистов? – недоуменно поинтересовался Кеша.
– О, Мила? Привет-привет!
– Вика, слезь с моего стола, – Мила широко зевнула и попыталась пригладить волосы.
– С первым проваленным заданием тебя! – усмехнулась Оля, что-то жуя, как всегда.
– Сегодня угощаешь, – кивнула Вика, перемещаясь со стола Милы на стол Оли. И добавила: – Мымра тебя уже ждёт. Мы болеем за тебя!
Девушки синхронно потрясли в воздухе кулаками, и Мила невесело усмехнулась.
– Разрешите войти? – Мила нерешительно постучалась.
Не дождавшись ответа, тихонько проскользнула в кабинет. Мымра была на месте и делала вид, что не может оторваться от каких-то бумаг ни на секунду. Мила кашлянула для вида, а после мысленно махнула на всё рукой, прокралась к столу начальницы, примостила на краешке тоненький отчёт и попыталась так же тихо выскользнуть прочь из кабинета.
– Мила Никифоровна, задержитесь, – остановил её стальной голос. – Я ознакомлюсь с вашим отчётом немедленно. Садитесь. – И мымра с улыбкой крокодила указала ей на стул.
Мила села с таким чувством, словно под ней не стул, а красная кнопка самоуничтожения.
Начальница взяла в руки её отчёт и углубилась в чтение. Несколько раз пролистав его, затратив больше времени, чем было необходимо, она, наконец, вздохнула, положила отчёт на край стола и обратила на Милу пронизывающий холодный взгляд. Та поёжилась.
– Послушайте, Милочка, – Мила скрипнула зубами. Она ненавидела, когда мымра обращалась к ней так. Начальница, удовлетворившись эффектом, продолжила: – Смысл нашей работы в том, чтобы препро… во… ждать, – это слово она всегда произносила с некоторым трудом, о чем её подчинённые не могли не зубоскалить за глаза. – Препро… вождать в иной мир души людей, подготовленные к этому. Почему вы решили, что достойны того, чтобы изменять решения нашего – непосредственно моего – начальства?
– Но, Малёна Вячеславовна, – воскликнула Мила, – это же были беспомощные дети! Я не могла забрать их души! Просто не могла!
Малёна усмехнулась. Сняла очки и помассировала переносицу указательными пальцами. После прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла. В такие моменты она мгновенно молодела и вновь выглядела не на сорок, а на свои семнадцать лет.
Многие служащие из других отделов сплетничали, что тёплое местечко юной Малёне досталось не без помощи начальницы отдела самоубийств. Но Ольга, Виктория и Мила знали и упорно доказывали неверующим, что их мымра добилась всего только своим упорным трудом.
Малёна вздохнула, отчего Мила вернулась в реальный мир, и спросила, не открывая глаз:
– Мила, вы когда-нибудь читали стихи Михаила Беликова?
Это был риторический вопрос. Всё равно, что спросить: "Вы знаете, кто такой А.С.Пушкин?"
Всё же Мила ответила:
– Да. Он писал прекрасные стихи. О любви к одной женщине.
– Он встречался с этой женщиной. Любил её, боготворил. И писал в её честь множество стихов. – Малёна говорила всем известные вещи, но Мила не решалась прерывать её. – А после эта женщина бросила его. И от горя он покончил с собой. А кто-то из милиции случайно нашёл на его компьютере его стихи и часть его любовной переписки. А теперь подумайте, – Малёна открыла глаза и медленно выпрямилась. Взгляд её, без очков неожиданно мягкий, встретился со взглядом Милы, – Подумайте, что бы случилось, если бы Беликов выдержал и не покончил с собой.
Мила задумалась на миг и поняла неожиданно, что тогда…
– Тогда его стихи никогда бы не стали известны широкой публике, – озвучила Малёна её мысль. – Поверьте мне, его стихи повлияли на большее число мировых событий, чем Олимпиада в Чебоксарах! В то время я только-только начинала работать в отделе самоубийств. Да, да! – сказала она, правильно истолковав взгляд Милы. – Мне было тогда пять лет, и Михаил Беликов был моим первым заданием. Я выполнила его не безукоризненно. Но выполнила. Жалела, но не жалею теперь. И, что касается вас.
Малёна Вячеславовна вновь нацепила очки, мигом состарившись в глазах своей подчинённой. Она передвинула отчёт Милы ещё дальше к краю стола и взяла в руки несколько факсов.
– Так-так… Никита Михайлов… Ваш любимчик, как погляжу.
Мила невольно зарделась. Никита был умным, способным мальчиком. Красиво пел и играл на скрипке.
Малёна хмыкнула, найдя нужный абзац, и громко зачитала:
– Первая жертва – в пятнадцать лет. Отчим. Вторая – преподаватель университета. Двадцать один год. Третья – первая жена. Двадцать два. Всего семьдесят пять жертв. – Малёна сняла очки и взглянула на Милу. – Семьдесят пять, Милочка, до того, как его поймают и дадут пожизненное. И ещё пять, пока он будет сидеть за решёткой.
Мила сидела на стуле, бледная, как смерть. Губы её тряслись.
Малёна Вячеславовна слегка скривилась от отвращения и жестом велела подчинённой убираться.
– А теперь, дорогая, идите прочь. Вас переводят в отдел преднамеренных убийств. И готовьтесь к тому, что через десять лет вам предстоит очень много работы с вашим бывшим подопечным.
@темы: откопала, россказни, это всё равно мило, да, я сумасшедшая
-
-
27.09.2011 в 21:26-
-
28.09.2011 в 04:53-
-
28.09.2011 в 07:47Спасибо! Через пару дней выложу продолжение)
Нат Фламмер, спасибо! Лучше, чем первая часть?
-
-
28.09.2011 в 09:07-
-
28.09.2011 в 13:08да, белые